Отправлено: 05.08.06 21:14. Заголовок: Луч света (в оригинале Last Joy of the Lifetime).
НАЗВАНИЕ: Луч света (в оригинале Last Joy of the Lifetime). АВТОР: Протеже. EMAIL: guru@splius.lt КАТЕГОРИИ: Драма, однако… ПЕРСОНАЖИ-ПАРЫ: Лектер - Старлинг РЕЙТИНГ: PG-13 ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: «смакование» сцены самоубийства – не очень грубое, но лучше знать заранее. СОДЕРЖАНИЕ: 14 лет спустя после фильма «Ганнибал». Он стар, она тоже стареет. Он хочет увидеть ее в последний раз, поэтому снова летит через полмира… Но все не так просто. СТАТУС: в процессе перевода с английского на русский.
A/N: Доброго времени суток, дорогие друзья! Сегодня я представлю вашему вниманию первую главу фанфика, изначально написанного на английском. Увы! Я очень не люблю, когда кто-то переводит мои фанфики, поэтому стараюсь делать это самостоятельно. Очень надеюсь, что вы отнесетесь к этому благосклонно и жду ваших отзывов.
D/N: Ганнибал Лектер и Кларисса Старлинг принадлежат Томасу Харрису, я не имею на них никаких прав – просто одалживаю их ради Вашего удовольствия, не делая из этого себе никакой выгоды.
- Послушай, давай махнем в Ниццу на выходные? – спросил доктор С., человек, привыкший высказывать свое мнение по любому вопросу.- Прелестное, я тебе скажу, местечко.. Как раз для нас – двух старых холостяков. Ты вообще когда-нибудь там бывал?
- Разумеется, мой дорогой друг.
- Ну, тогда ты точно бывал в «Приюте»! Все, кто когда-либо был в Ницце, знают это местечко.
Хотя доктор С. и был одним из его лучших друзей здесь, в Перу, иногда он умел прекрасно действовать на нервы окружающим. Особенно тогда, когда ему улыбалось свидание с очередной студенткой – в большинстве своем эти девушки представляли собой кукол Барби – самой старшей из них было 22 года, все как на подбор блондинки с голубыми глазами… В эти дни доктор бывал особенно счастлив и потому пытался сделать счастливыми окружающих, правда, в довольно странной манере. Сейчас доктор собирался вручить ему билет в Ниццу.
- Нет, я думаю, о приюте я слышу в первый раз. И, хотя я полагаю, что в этом прекрасном городе обязательно должен быть приют для бездомных животных, я не вижу причины, почему, собственно его знают все приезжие…
- Эй, я впервые вижу человека, который не слышал о «Приюте»! Это совсем не то, о чем ты подумал, дружище. Это кофейня.
- В Ницце полно подобных заведений, не правда ли? И ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда меня называют «дружище».
- Ладно, извини, я не хотел тебя обидеть. – Иногда Адриан был просто невыносим, подумал доктор С. А все потому, что он в последнее время потерял вкус к жизни. И это огорчало доктора. Весна уже стучалась, прогоняя до невозможности жаркую зиму, повсюду начинали цвести сезонные растения, а Адриан увядал на глазах, и в этом было что-то очень неправильное. - Тогда тебе надо там побывать. «Приют» – это местечко для гурманов вроде тебя. А тамошний повар достоин всех тех похвал, которые ему расточают в книге отзывов. Кроме того, хозяйка этого заведения красива, умна, начитана, с широкими взглядами…
- Ага, значит, этим заведением владеет женщина, - Адриан ухмыльнулся и подмигнул своему другу.
- И какая женщина! – подхватил тот. Она – самый интересный человек, которого – разумеется, за исключением тебя, - я встречал за всю свою жизнь! И прекрасная хозяйка, к тому же.
- Хмм, зная тебя, я бы сказал, что там находится, скорее бордель, нежели кофейня.
Доктор смеялся и смеялся, пока не увидел, что черные с красноватым отблеском глаза его друга совсем потемнели от злости. Он называл этот взгляд «пробуждением Фредди Крюгера». - Извини, я не хотел задеть твои чувства, Адриан. Я знаю, что ты самый отъявленный женоненавистник из всех, кого я знаю. Но эта женщина действительно великолепна. – Адриан посмотрел на часы. – Ты куда-то спешишь?
- Да, я обещал забрать книгу из магазина в два.
- Что ж, приятного вечера, завтра увидимся.
- До свидания, Салли.
Доктор С. наблюдал за тем, как Адриан удаляется, как всегда, легкой, грациозно-кошачьей походкой, и вспоминал. Четырнадцать лет назад Адриан приехал в Лиму полный жизни, а сейчас он словно говорит: «Здравствуй, моя смерть». Салли никак не мог отвязаться от мысли, что Адриан прямо-таки мечтает о смерти.
Тем временем Адриан, а точнее, Ганнибал Лектер, шел по улице. И весна, которую с нетерпением ждет любой человек на свете, улыбалась ему, - а он не видел. Не хотел видеть.
Это все больше не для него. Следующий день тоже наверняка начнется без него.
Он и не заметил, как потерял вкус к жизни. Больше его ничто не интересовало. Все, что его раньше так забавляло – искусство, литература, еда, люди, города и страны – все превратилось в песчинки, запертые в маленьких песочных часах. Он не жил, только лишь существовал с того памятного времени в особняке Крендлера в Чезапике.
«Скажи мне, Кларисса, неужели ты никогда не скажешь мне: «Остановись! Если ты любишь меня – остановись!» Воспоминания подкрались к нему внезапно, захватили его душу, а он со своей упорядоченной дворцовой системой ничего не мог поделать. «Остановись, если ты любишь меня, » - ответила она. Его маленькая Кларисса Старлинг. А за несколько минут до этого она пыталась его убить. Ну, как он мог предвидеть, что она опять ускользнет? Все казалось таким прекрасным… Они скрылись до приезда полиции, оставив Крендлера на кухне, добрались до дома, который он арендовал специально на этот случай, они принадлежат друг другу в эту ночь. Одним из его самых ценных воспоминаний за эту ночь остались ее прекрасные небесного цвета глаза, слегка покрытые васильковой дымкой желания, ее мягкие губы, ее тихий голос, шепотом повторяющий его имя снова и снова, ее бархатная кожа, ее тело, на каждый изгиб которого он не мог насмотреться, вкус ее слез на его языке… Они лежали на шелковой простыне и болтали, строя планы на бесконечные завтра, которые им так и не суждено было провести вместе… Она заснула, и он, желая исполнить свою давнишнюю мечту и проснуться рядом с любимой, тоже провалился в глубокий сон.
А когда он проснулся, ее уже не было рядом.
Сейчас утро, подумал он, я смогу ее найти. А затем он бросил взгляд на часы – и долго смотрел, пытаясь поверить тому, что увидел. Он проспал 18 часов. Он осмотрелся вокруг – и нашел то, что искал. Пустой шприц на ночном столике. Умная девочка, она вколола ему морфин прежде, чем уйти. Он пошел на кухню, чтобы подкрепиться чем-нибудь – и на кухонном столе обнаружил простой белый конверт. Она написала ему письмо. Обычно это была его прерогатива – писать письма. Держа конверт в руках и вдыхая ее нежный запах, исходивший от бумаги, он еще раз подумал: «Как мы похожи…»
“Дорогой Ганнибал!
Я оставляю тебя с надеждой, что ты не последуешь за мной ни при каких обстоятельствах. Ты больше не появишься в моей жизни – а я не появлюсь в твоей, хотя бы постараюсь. Прошлой ночью я поняла, что слишком принадлежу тебе. Я не могу себе этого позволить. Поэтому я ухожу – чтобы спасти себя – и тебя. В этом мире не может быть «нас». Я не могу быть с тобой.
Прошлой ночью, пока ты спал, я думала о нас. О твоих хищнических инстинктах. О твоей страсти к охоте. О твоей способности завоевывать. И спросила себя – как долго ты будешь меня любить? Что для тебя значит «любить вечно»? И мне кажется, что для тебя понятие «вечность» имеет другой смысл, нежели для меня.
Мы можем быть одним целым, но мы не похожи, Ганнибал. Я не знаю, что придет на замену твоему истощившемуся желанию. Скорее всего, я тебе просто надоем. А если нет – так я буду раздражать тебя. У меня слишком много привычек, от которых я не могу отказаться. Потому что это буду уже не я. Тебе нравится классическая музыка, мне – рок. Я встаю с рассветом и пою в душе. Я частенько сижу у телевизора с «Джеком Дениелсом» и смотрю дешевые комедии. Я не привыкла каждый раз переодеваться перед приемом пищи. Но прежде всего я не убегаю, как это делаешь ты. Я догоняю. Мне нужно движение. Это часть меня. А я знаю, что ты хочешь начать другую жизнь. Если бы ты захотел – я бы смогла измениться, только это буду уже не я. Не та женщина, которую любишь ты, и не та, которая любит тебя.
Вечно твоя,
К.”
Как она была не права! И как правдиво было каждое ее слово… И потому боль не уходила. Как помешанный он скупал все газеты, искал, читал и перечитывал слухи о ней и о том, что с ней стало. Целых два месяца он не спал ночами, потому что боялся своих снов. Он знал, что ФБР выкинуло ее на улицу ни с чем. Он ждал, что она позовет его. Она не позвала. А потом, в одну прекрасную сонную ночь в его голову постучалась мысль: все кончено. И он сделал то, что посчитал нужным – перевел на ее счет огромную сумму денег (капля в море для него), а потом исчез, наглухо закрыв свое сердце и разум для нее. Это был ее выбор. Выбор его девочки.
Был поздний вечер, некоторые назвали бы это время суток ночью, когда он взял свою Гарпию. Он знал, что надо делать – он лежал в горячей ванне уже два часа, в последний раз наслаждаясь своим любимым Кьянти. Так просто уйти, наблюдая свою кровь тихо вытекающую из вен, смешивающуюся с горячей водой и вином, чувствуя в одно и то же время слабость и облегчение, учиться летать… Зазвонил телефон, и на пятый звонок включился автоответчик. «Здравствуйте, вы позвонили Адриану Мофету. К ожалению, я отвечаю только на те звонки, о которых было условленно заранее, поэтому будьте добры, оставьте свое имя и координаты, и я сам свяжусь с вами так быстро, как позволят обстоятельства. Сигнал. А затем до боли знакомый голос, с легкой хрипотцой и явным волнением произнес: «Здравствуйте, вам звонят из «Приюта отшельников», вы заказали столик на одного на весь день на следующий вторник. Я звоню для того, чтобы подтвердить регистрацию. Пожалуйста, перезвоните нам по номеру…»
Он знал этот голос. Лучше всех других голосов в мире.
Шум аэропорта вернул Ганнибала к реальности. Он был в Ницце. Целую неделю он слонялся из угла у угол, не находил себе места. Он думал о Клариссе. Ведь это был ее голос, именно ее голос он слышал по телефону. Он десятки раз прокручивал сообщение на автоответчике, чтобы не оставить сомнений – это была она. На следующий день он перезвонил – и ему ответил приятный мужской голос. На другом конце сверились со списком и подтвердили: «Да, вам звонила хозяйка «Приюта», к сожалению, ее сейчас нет, она вынуждена была срочно уехать на деловую встречу в Париж. Да, она вернется через пять дней. Разумеется, мы сделаем все для лучшего друга доктора С.» Неужели все, что угодно? Даже завтрак в восемь, хотя вы открываетесь в девять? «Разумеется.»
Ганнибал чувствовал необоримую потребность увидеть ее. Его маленькая Кларисса нашла его против собственной воли. Ее голос стал мягче, глубже, более женственным. Ей сейчас почти пятьдесят, интересно, как она выглядит? Сильно ли она изменилась?
И благодаря ей семнадцать лет спустя он снова был в Ницце. Ганнибал вобрал в свои легкие уникальный аромат этого города. А еще говорят, что Нью-Йорк – это город контрастов. Чем же тогда является Ницца?.. Город, котоый солнце заставляет сверкать золотом, роскошью, дарит опьяняющий вкус счастья от того, что вокруг изумительная, ни с чем не сравнимая красота места, пропитанного морем. Но солнце имеет вредную привычку покидать этот город – и тогда… Ганнибал вспомнил Ниццу, освещенную светом ночных фонарей, в том числе и красных. Отвратительный город для отвратительных туристов, предпочитающих сорить не дома, а в чужом городе. Сорить обертками от мороженого, бутылками от колы, выхлопными газами, деньгами, собственным семенем… Безобразие ночи и великолепие дня. Куда там Нью-Йорку с его закостенелым американским стремлением к деньгам и внешней урбанистической красоте до настоящих контрастов!
Не все то золото, что блестит.
Кларисса была этим золотом. Она сияла даже тогда, когда душу ее царапали кошки – незаметно для себя. И ее волшебная улыбка, которую он видел всего лишь раз – она лежала, закрыв глаза, и мечтательно болтала об их намечающейся поездке в Париж – тоже сияла. Прекрасная улыбка, будящая воспоминания о чем-то легком и воздушном.
И сегодня он постарается опять вызвать эту улыбку.
Он прибыл в 6:30 – самое время для того, чтобы взять такси, заехать в отель, где он забронировал люкс, принять душ и переодеться. И – самое главное – снять этот дурацкий блондинистый парик и усы, необходимый даже после стольких лет камуфляж.
Но, когда он был уже почти на месте, его пронзила ужасная мысль – а что если она опять откажет ему? Не захочет быть с ним? Что если после стольких лет она не передумала, никогда не жалела о своем решении? А что если она нашла другого? Если он ей больше не нужен?
К тому времени, когда его рука в черной перчатке из тончайшей кожи коснулась веревочки дверного колокольчика (как мило и старомодно, подумал Ганнибал), он уже знал, что делать. Он посмотрит на свою маленькую Клариссу. Только посмотрит – и исчезнет. Это все, что ему было нужно – потому что это все, что он мог получить.
Нда, ну и местечко… На самом деле «Приют для отшельников» - только рангом кардиналов эпохи Возрождения, не меньше. И именно так, как он любил – просто и со вкусом. А его наметанный глаз подсказал, что на кажущуюся простой отделку здесь не поскупились. Интересно, цены здесь соответствующие?
Как ни странно, нет. Здесь мог вкусно поесть любой студент, если он не слишком притязателен в своих вкусах. А мог придти и богач – и оставить больше тысячи долларов. Ганнифал фыркнул. Захаживают ли сюда студенты вообще? Ведь они распугивают клиентов побогаче…
Он увидел карточку «зарезервировано» на соседнем столике. Потом на следующем, еще на одном – и ухмыльнулся. Так вот почему ему пришлось ждать целую неделю. И где же сесть? Ага, вот и столик на одного, в Зеленой Зале. Зала, правда, слишком громко сказано, скорее, комната средних размеров, - но у него не поворачивался язык назвать ЭТО комнатой. Видимо, Кларисса не пожалела средств на хорошего дизайнера – полет фантазии был очевиден. Беспорядочные мазки аквамариновой краски покрывали стены и потолок гораздо лучше обоев – а при приглушенном освещении они не смотрелись аляповато. В центре стоял массивный овальный стол из черного дерева – а напротив него к стене прислонился черный «Циммерман» – лет эдак сто двадцать, а рядом с ним стоял столик на одного, на который и указал ему официант – милый молодой человек. Столик был из дерева посветлее, потому что иначе он не гармонировал бы с мягким креслом атласной обивки – на белом фоне сцена из жизни Юга пятидесятых. Никто еще не подумывал о войне и освобождении негров, а хлопок из года в год дарил людям свои коробочки – белое золото. Рядом со столиком, по правую руку от кресла стоял абажур с рисунком на ту же тематику – но от этого не создавалось впечатление, что чего-то слишком много. На стене напротив висел огромный портрет Че, скалящегося, с кубинской сигарой во рту, выполненный углем. Несколько других, весьма занимательных картин – хотя ни одного оригинала – или репродукции работ очень известных художников. По левую руку от него – деревянный бар в выставленными на всеобщее обозрение бутылками – дорогими и не очень. Ганнибал еще раз кинул взгляд на кресло перед тем, как сесть, а затем вдохнул аромат, столь знакомый и любимый, что ему не хотелось его выдыхать.
- Хозяйка настойчиво просила посадить вас именно за этот столик, - пояснил официант, ошибочно истолковав его замешательство. Она сказала, что страстно, - Ганнибалу показалось, или официант нарочно выделил это слово? – желает встретиться со старым другом мистера Салли, но так как она задержалась в Париже и предвидит ту неразбериху, которая возникает здесь во время ее отсутствия, она просит вас не исчезать после завтрака. Она вернется и с удовольствием отобедает с вами в три часа по местному времени.
- Спасибо, молодой человек, вы очень любезны. К сожалению, у меня еще дела в городе, поэтому соблаговолите передать вашей очаровательной хозяйке мои самые искренние извинения, если я задержусь и не смогу придти точно к назначенному времени.
Да, это было ее место. Ганнибал ясно представил ее себе, сидящую здесь в длинном белом саронге и льняной рубашке с расстегнутой верхней пуговицей, для того чтобы приоткрыть ее длинную белоснежную шею и указать дальнейшее направление для мужских взглядов… Нет, подумал он. Это не Кларисса, это я хотел видеть ее такой. Поэтому она и покинула меня…
Только затем, чтобы вести такой же образ жизни одной? Нет, она наверняка нашла другого. Только любовь могла сотворить такое чудо. Получается, подумал он, что она не любила его достаточно сильно, чтобы измениться. Ганнибал вздохнул и принялся заново изучать меню.
Вдруг он услышал шаги, сначала тихие, а затем все громче и громче, сопровождающиеся каким-то непонятным, но крайне раздражающим шумом. Затем что-то черное и слишком большое для кошки или собаки, не имеющее определенных очертаний, вылетело из раздвижной двери, ведущей на кухню. Ганнибалу показалось, что оно врежется в стену, но этого не случилось, поскольку существо резко выбросило конечность, зацепилось за спинку стула и таким образом погасило инерцию движения. Затем оно плюхнулось на этот же самый стул спиной к Ганнибалу. Только тогда он понял, что это девочка. Невообразимо длинные вьющиеся волосы, загорелая кожа. Судя по одежде, ей около одиннадцати. Или двенадцати… Тринадцати, решил он. Подросток…
Она встала на стуле на колени и дотянулась до гитары, висевшей на стене. Ага, значит, то, что не вписывается в образ, Зале не принадлежит, подумал Ганнибал. Забытая игрушка. Девчушка порылась в кармане и вытащила на свет Божий крышку от пивной бутылки. Пройдясь ей по струнам и убедившись, что гитара настроена, она уселась поудобнее и запела, аккомпанируя себе: “Nobody knows it, but you’ve got a secret smile, and you use it only for me...” Внезапно она остановилась, но только для того, чтобы громко заорать:
- Свистать всех наверх! В чем дело? Рубееееен! Где мой кофе, черт бы вас всех подрал в этом доме!
Тут же на крик явился мужчина в белой униформе и поварском колпаке. Около сорока пяти, армянин, слегка лысеет. Могла ли Кларисса польститься на такого? Нет, я в это ни за что не поверю, подумал Ганнибал.
- Мисс! Ведите себя прилично! – зашептал он. – У нас посетитель!
- А мне плевать! – заявила она. – Где мой кофе в конце-концов? Уже восемь патнадцать! И с каких это пор повара учат меня как себя вести?
Ганнибал хихикнул. Нет, она не дочь Рубена, это видно сразу. Но она так груба… А ему людская грубость не нравилась больше всего в жизни. С другой стороны, вполне возможно, переходный возраст заставляет ее отстаивать свои права именно в такой манере…
- Энджи! Как ты можешь такое говорить?
А это еще кто? Ганнибал повернулся на звук голоса. Мужчина, мулат, около 35. Возле столика Кларисса предусмотрела подставку со свежими газетами – и Ганнибал прикрылся одной из них, чтобы никто не увидел, с каким интересом он наблюдает за развивающейся на глазах ссорой. Девчонка, конечно, сильно отличалась от его поведенческого идеала, но он против своей воли был на ее стороне. Энджи заслужила его необъяснимую симпатию с самой первой секунды, как он ее увидел.
- Энджи! Как ты могла нагрубить Рубену? – требовательным голосом повторил мужчина.
- Феликс! А чё это ты так рано сегодня? Пожалуй, как только я унаследую семейный бизнес, моим первым распоряжением будет переставить твой будильник на час позже. Тогда мне не придется тащиться в свой чертов лицей так рано.
- А когда ты собираешься делать домашнюю работу? Я, между прочим, целый час на нее тебе выделяю, рядом со школьной библиотекой, чтобы ты не забыла, как выглядят книги, – Феликс ухмыльнулся, но в следующую секунду улыбка сошла с его лица. – А тепеть попробуй составить устную объяснительную. Где это ты была прошлой ночью?
- А почему это я должна перед тобой отчитываться? – Энджи встала в угрожающую позу, хотя от ее голоса веяло холодом и безразличием. И в первый раз в своей жизни Ганнибал не смог с первого раза установить причину. Обычно он с легкостью читал людей, а его железная логика делала все остальное. Но это существо не поддавалось логическому анализу. Разумеется, он мог угадать… но на сей раз он дал бы только пятидесятипроцентную гарантию на то, что его предположение будет правильным.
- Передо мной нет. А вот с матерью, которая возвращается из Парижа сегодня, если ты забыла, тебе придется объясниться.
Ага, так это ребенок Клариссы. Ганнибал ухмыльнулся. Вот откуда такая необъяснимая симпатия – Кларисса неустанно присутстоввала почти в каждом движении, жесте, вздохе этой девчушке. Наверняка похода на нее как две капли воды. А вот Клариссу следовало бы отругать – не слишком-то она позаботилась о том, чтобы вбить представление о хороших манерах в голову этой девчушки. Своему ребенку он бы не позволил так себя вести.
- Ну, я не обязана ей рассказывать, - по голосу девочки было ясно, что она несколько смутилась. – Она возвращается только в два. К тому времени я буду просиживать штаны на парте. Или не на парте. И если ты будешь молчать, она ничего не узнает.
- И как долго ты собираешься ее обманывать? Я-то знаю, где ты была. И знаешь, что я тебе скажу? Это место не для тебя.
- У нас посетитель, - Феликс, похоже, только что заметил Ганнибала. – Простите, кажется, мы испортили вам завтрак. Считайте, что он за счет заведения. И ребенок тоже немедленно извинится. Энджи?
Ганнибал слышал, как при слове «ребенок» у Энджи заскрежетали зубы. Она повернулась к нему лицом – и он убедился в том, что Кларисса – ее мать. Это можно было определить сразу же – те же черты лица, та же комплекция – только на тридцать пять лет моложе. Однако черные волосы она унаследовала от кого-то еще. Ганнибал поздравил себя с тем, что правильно определил ее тринадцатилетний возраст, пусть и промахнулся поначалу, – и ее так называемый камуфляж подтвердил это еще раз: черные очки в поллица и надпись на ее черной майке, сделанная вручную при помощи баллонцика с кроваво-красной краской – «Хороший Ангел – Мертвый Ангел».
- Извините меня за испорченный завтрак, - повторила Энджи тихим голосом. Где-то он уже слышал эту интонацию… - Удачи вам. Пусть ваша встреча пройдет успешно. Только помните, что жизнь – это не ипподром, не делайте ставки на одну-единственную лошадь. – Она широко улыбнулась, обнажая свои мелкие белоснежные зубы, - а в следующее мгновение ее уже не было, только дверь скользила по петели, указывая направление, в котором она испарилась.
Ганнибал вздохнул. Может, это всего лишь его больное воображение затеяло с ним странную игру на старости лет. И Энджи – всего лишь галлюцинация. Но нет. Этого быть не может. Значит, Кларисса будет здесь в два. Он, конечно, мог остаться здесь и подождать ее, но потом решил, что скоро сюда набьется куча народу. Рано или поздно люди придут сюда завтракать – а столик за ним сохранят на целый день. Он мог повторить завтрак, который Энджи с таким упоением испортила – и пойти поискать это маленькое чудовище, которое, похоже, намерено просиживать свои штаны гдк угодно, только не в школе. Не затем, чтобы поучить ее манерам, хотя и это было бы неплохо… Ганнибал вздохнул. Нет, он будет выпытывать у нее сведения о Клариссе. Да и сама по себе девчушка – прекрасный объект для изучения.
Кларисса опять взглянула на часы. Был почти час, и она сидела в поезде с книжкой на коленях. Автор книги – один из ее друзей – как-то заглянул в приют и привез ей собственноручно подписанный экземпляр своей новой книги. Книга была великолепна, но Клариссе что-то не читалось. Она соскучилась по дочери и не могла думать ни о чем другом – только бы поскорее увидеть ее. Кларисса не думала даже о Ганнибале – хотя именно сегодня он должен был прилететь в Ниццу. Ммм, сейчас он, наверняка, находится в состоянии глубокого шока.
А вот где Энджи была прошлой ночью?
Конечно же, Феликс позвонил и рассказал ей об утреннем инциденте. А когда он описывал «лицо милого старичка» после того, как Энджи выдала свою обычную фразу про ипподром, Кларисса, не удержавшись, фыркнула. Вообще-то самое время уже объяснить Энджи, что в чужие дела соваться не стоит.
Энджи – это все, что у нее осталось. Все, что у нее когда-либо было, все, что ей принадлежало. «Детей надо баловать – только тогда из них вырастают настоящие разбойники!» подумала она. Энджи было позволено делать все, что она захочет – ну, кроме очень немногих вещей, к примеру, не давать заведомо невыполнимых обещаний и не нарушать данного слова.
«Она стала такой хорошенькой за последний год… это может плохо закончиться», подумала Кларисса. Иногда она страстно желала, чтобы отец этой упрямой девчушки был рядом с ними. Просто чтобы видеть, как она растет, помогать ей советом, защищать ее. И защищать Клариссу от ее бесконечных страхов, бессонных ночей, одиночества… Но это был ее собственный выбор. Так уж получилось, что она, при всем своем желании убежать от людей, привыкла к активной, насыщенной жизни. А такая жизнь уже не для него.
В Венеции было уже два часа – Кларисса как раз должна приехать. Но он не спешил. Потому что ему стоило немалых трудов отыскать эту маленькую чертовку. После одиннадцати она смоталась-таки из лицея, пошла в торговый центр, купила пончики и подозрительную зеленую бутылочку полную химикатов, жидкость в которой на вкус слегка отдавала лимоном. Потом она отправилась на пляж.
Где-то на полдороге туда Энджи как бы невзначай уронила связку ключей. Ганнибал поднял ее – и тут до него дошло, что теперь она точно уверилась наличии слежки. Что ж, отдам ей ключи потом, решил он.
Она уселась в тенечке, вытащила книгу из смешного рюкзачка, достала пончики и принялась читать. Интересно что читает девчушка, которая, по словам мулата, забыла, как выглядят книги, подумал он – и подошел поближе.
- Любопытство не порок, а большое свинство, - сказала она, не поворачивая головы.
- Ну и как же ты узнала, что я здесь? – она хочет поиграть – пожалуйста!
- Что вам нужно? – ответила она и на Ганнибала нахлынула внезапная ностальгия. Он вспомнил Клариссу, она смотрела на него и спрашивала: «Что вам нужно, доктор Лектер?» «Где вы, доктор Лектер?» Та же требовательная манера. Положите мне мир на серебряное блюдце... прямо сейчас. Кларисса, девочка…
- Я бы с удовольствием встретился с тем человеком, который обучал вас хорошим манерам, юная леди, - нахмурился Ганнибал. – Я бы с ним серьезно поговорил.
- Он умер, - ответила Энджи и лицо ее на миг помрачнело – насколько это можно было увидеть за черными очками. – Так чего вам надо?
- Мне бы хотелось кое-что узнать, - ответил он.
- И ничего не отдать взамен? Неет, со мной этот номер не пройдет, - ее лицо озарила лукавая улыбка. – Я продаю или вымениваю информацию.
- Так могу ли я узнать, кто же умер? Ваш отец я полагаю? – Ганнибал ухмыльнулся ей в ответ. Еще не факт, что именно она командует парадом.
- Я больше ничего не скажу, - отрезала она. На несколько минут воцарилась тишина. Затем она жестом предложила ему присесть рядом с собой на подстилке. Он принял приглашение.
- А почему это вы меня не боитесь? – Ганнибал был первым, чье терпение испарилось. – Конечно, девушка, проводящая ночь вне дома, не боится преступников, но все же существуют какие-то рамки…
- Извините, что прерываю вас, - заговорила она нарочито менторским тоном, словно передразнивая его, - но все эти формальности на самом деле не стоят и выеденного яйца. Вы используете три с половиной слова вместо одного. А если бы я вас боялась, я бы позвала полицию, не так ли?
- На вашем месте я бы не очень-то на них полагался, - сказал Ганнибал. – Кроме того, было бы интересно узнать, что бы они мне инкриминировали.
- Ну, я не знаю, - ее голос слегка потеплел. – Но что-нибудь бы все равно отыскали, после того, как я заору, что вы хотели меня изнасиловать. Кто-нибудь узнал бы вашу физиономию, вас за одни глаза уже можно вешать в десятку самых опасных преступников, которых ищут ФБР и Интерпол. Хотите перекусить? – она предложила ему половину пончика, от которого только что откусила немалый кусок.
- Спасибо, я не ем пончики, - ответил он.
- Ну и где сейчас ваши хваленые манеры? – с издевкой в голосе поинтересовалась она. – Вы могли бы придумать какую-нибудь жалостливую отговорку, чтобы я поверила, что предлагать вам пончики – все равно, что отправлять вас на верную смерть.
Ганнибал смутился. Энджи, похоже, унаследовала от кого-то привычку подмечать все вокруг и пользоваться этим сразу же, как представится подходящий случай и необходимость. Он знал только одного человека, обладающего подобными способностями – и это был он сам. «Кларисса слишком много думала обо мне, пока носила эту девочку, – решил он. - Интересно, а это может быть мой ребенок?» Нелепая мысль, честно говоря. Наверняка Кларисса завела себе от отчаяния кого-нибудь, была неосторожна – и вот результат.
Эхх, но похоже он слишком старый для того, чтобы тягаться с Энджи. Что она видит на его лице за своими черными очками?
- Нет, вы не старый, Энджи прочла его мысли. – Вы просто не концентрируетесь на игре. Иногда человек играет в них всю жизнь и со временем устает. Ему нужен дом – место, где он может быть самим собой и в то же время быть счастливым. А у вас, похоже, нет дома. И никогда не было. Потому вы и здесь.
Ну нет, он этого так не оставит!
- А вы, юная леди, сидите тут потому, что вам некуда идти, у вас нет подружек, с которыми можно обсуждать те вещи, которые составляют главные источники радости тринадцатилетних девчонок. А для неопытного семнадцатилетнего взгляда юноши, желающего развлечься, вы представляете лакомый кусочек. Поэтому ваши сверстницы, которым нужно внимание ради внимания, а не ради секса, вам завидуют. Знаете ли вы, на кого вы похожи? Вы похожи на маленькое чудовище, которое легко может взбеситься и возжаждать крови от любого неосторожного слова или действия. Вы больше доверяете чувствам, чем разуму – и потому гораздо слабее, чем хотите казаться. Когда-нибудь кто-то придет и растопчет вас, а вы ничего не сможете с этим поделать.
Он перевел дух – и вспомнил, как когда-то в Балтиморе точно так же оскорбил Клариссу, желая показать ей свое превосходство. Она могла уйти – но не ушла. А эта девочка уйдет. И, если Кларисса решит быть с ним, ей придется выбирать. А все из-за мимолетной вспышки гнева, которая так некстати им овладела!
- А вы, наверное, и есть тот самый кто-то? – спокойно, без улыбки поинтересовалась она. – Ну, если я маленькое чудовище, то мой отец должен был быть большим чудовищем.
- А кто был вашим отцом? – вкрадчиво поинтересовался Ганнибал. Поразительно. Маленькая чертовка умела владеть собой гораздо лучше, чем Кларисса. Гораздо лучше, чем он думал. Во что же это выльется?
- По-моему, я уже говорила, что такую информацию я не разглашаю без особой надобности. А сейчас мне надо, чтобы и вы отвечали на мои вопросы. Quid pro quo, если вы знаете латынь.
И на Ганнибала опять нахлынул поток воспоминаний. Их вторая встреча с Клариссой. «Я вам рассказываю, вы рассказываете мне. Не об этом деле. О своей личной жизни. Ну, что скажете? Quid pro quo. Да или нет? Да или нет, Кларисса?» И сейчас ее дочь, после стольких лет, предлагает ему то же самое. Интересно, а сколько она знает про меня, подумал он.
Она почувствовала его колебания и на мгновение положила свою ладонь поверх его руки – уже без перчатки.
- Нечего бояться. Неужели вы думаете, что я вас выдам?
- И что же вы хотите, мисс, чтобы я вам поведал, а? – ответил он, все еще ощущая легкую нервозность и покалывание в кончиках пальцев.
- По-моему, Энджи звучит лучше. А вас как зовут?
- Адриан, - тут же ответил он, задержав ответ ровно настолько, чтобы нельзя было сказать, что он прячется под псевдонимом или же срочно выдумывает себе имя. Кто знает, а что если она унаследовала от Клариссы эту дурную привычку бороться за уничтожение преступности и сдаст его полиции?
- Выберите-ка себе другой псевдоним, - нарочито откровенным шепотом посоветовала ему одна. Имя «Адриан» вам не подходит – слишком мягкое для вас.. А меня зовут Эйнджел.
- Эйнджел, - ухмыльнулся он – Мертвый ангел?
- Просто Эйнджел. И я предпочитаю, чтобы меня называли Энджи. Они никак не могут привыкнуть к надписям на моих майках. – И, не меняя тона голоса, - Вы приехали встретиться с моей мамой, не так ли?
- Да. Кто ваш отец? – Он понял, что чем больше тратишь слов, тем она быстрее соображает, что делать. Он не даст ей контроля над ситуацией. Не теперь.
- А я откуда знаю, - огрызнулась она. – В момент зачатия у меня еще не было глаз, чтобы его разглядеть. Моя мама не замужем, если вас это интересовало. Вы ее старый знакомый?
- Что-то в этом роде, - он слегка улыбнулся. - Но наша дружба прервалась еще до того, как ты родилась. Тогда, когда твоя доживала последние дни в качестве агента ФБР.
- КОГО?!?!?!?!? – поздравляю, Ганнибал, договорился, - подумал он. Девочка явно в шоке от услышанного. – А вы не знали? – спросил он.
- Не имела ни малейшего представления, - ответила она дрожащим голосом. – Мама не любит говорить о своем прошлом.
- С тобой все в порядке? – в порыве внезапного беспокойства Ганнибал перешел на «ты».
- Вроде бы, - Энджи сделала слабую попытку улыбнуться. – Можно и дальше на «ты». Особенно в свете этих событий. А вы кто такой? Преступник, которого она поймала и посадила за решетку? Вас отпустили досрочно, и вы пришли отомстить?
Впервые в жизни он не знал, что ответить. Кто он такой, чтобы вмешиваться в их жизнь, рушить ту спокойную гавань, которую Кларисса умудрилась создать. Она не сводила с него взгляда – он чувствовал это даже сквозь ее очки. Поэтому он скорее почувствовал, чем увидел, как она подмигнула:
- Какая ужасная ситуация, как неловко мы себя в ней чувствуем! – в ее голос вернулась прежняя издевка. – По-моему, по сценарию должен зазвонить телефон и избавить нас от этих мучений, как вы считаете?
Липкая навязчивая мелодия мобильного телефона напомнила Ганнибалу, за что он никогда не любил популярную музыку. Энджи, наоборот, повеселела и даже стала подпевать “Mama, I love you, mama, I care...” Затем она внезапно обернулась и сказала:
- Это мама. Хотите с ней поговорить?
- Что ж, почему бы и нет, - Ганнибал ухмыльнулся. Забавно – в последний раз звонок Клариссызастал его в тот момент, когда он намеревался совершить казнь над этим несносным инспектором Пацци. Когда Ганнибал объяснил тому, что собирается повесить его с выпущенными кишками, как некогда повесили с этого же самого балкона перед которым они находились, его предка за убийство Марии Медичи, его сердце забилось в бешенном ритме, и вместе с ним завибрировал мобильный телефон.
А теперь напротив него сидит еще одна несносная обладательница мобильного телефона, которой, впрочем, он не намеревался причинять вреда. Ганнибал еще никогда не тронул пальцем человека, который заслужил его уважение. Но он не мог удержаться от желания выяснить – как быстро Кларисса появится здесь, когда узнает, что ее любимая доченька находится в компании людоеда?
Он взял телефон из протянутой руки девчушки – и ответил молчанием. Что ж, Кларисса молчать не собиралась. Ее голос оглушил Ганнибала, такой же требовательный, как и в вечер казни, такой же обеспокоенный. Нет, не такой же – в тысячу, в миллионы раз сильнее, дрожащий, почти срывающийся на визг. Но все такой же красивый. Ганнибал готов был слушать ее вечно – не важно, что она будет говорить, он все равно не уловит смысла, утопая в мягких, столь дорогих ему звуках… Но не сейчас. Сейчас игра была на первом месте. Когда-то Ганнибал прописал Клариссе лекарство в виде жизненных удовольствий – интересно, принимает ли она его теперь? Получает ли она удовольствие от жизни?
- Энджи! – говорила Кларисса тем временем, - На сей раз ты зашла слишком далеко! Обидела Рубена, шлялась прошлой ночью черт знает, где! – и, переходя на более мягкий тон. – Девочка моя, я не знаю, что там у тебя случилось, но ведь ты знаешь, что всегда можешь придти ко мне и рассказать. И не надо обижать всех подряд для того, чтобы обратить на себя внимание. Доченька, скажи мне, где ты. Я приеду туда, и мы поговорим, ладно?
Он ничего не ответил. Энжди уставилась на него, так и не сняв своих черных очков, через которые еле-еле угадывался контур глаза, но которые успешно скрывали детское любопытство. Хотя Ганнибал и так мог почувствовать его, вдыхая нежный аромат ее кожи.
- Энджи, ты где! – голос Клариссы, оказывается, еще не исчерпал все ресурсы беспокойства. В это же время девчушка придвиналась поближе к Ганнибалу и положила голову ему на плечо – открыто подслушивая. – Энджи, что случилось?
- Где Энджи? – Ганнибал отметил про себя, что она тоже вспомнила про Пацци. Потому что, кроме беспокойства, в ее голосе появился страх. Боишься за своего ребенка, моя девочка?
- Кларисса, должен признаться тебе, то маленькое заведение, которое ты открыла, великолепно. Я давно так вкусно не завтракал вне дома. Пожалуй, я пообедаю у тебя, как только закончу кое-какие дела.
- Где моя дочь, доктор Лектер? – умница, сейчас ее голос звучит значительно спокойней. Интересно, что она подумала? Что он будет мстить? Кому? Ей, за то, что она предпочла его, Ганнибала Лектера, другому мужчине, в то время, как он ждал ее с распростертыми объятиями? Или девчушке, которая, тем более ни в чем не виновата. За кого Кларисса его принимает? Ладно, что ж, пусть принимает. Поиграем…
Он забыл про Энджи, а та поднялась на ноги и уставилась на него с открытым ртом. Посмотри, Кларисса, что ты наделала. Твоя дочь теперь знает, что ее нового друга ищет весь мир за совершение более чем двадцати убийств, из них пятнадцати, сопровождающихся трапезой. А затем его мысли потекли в другом направлении. Девочка не чувствовала перед ним страха. Интересно, почему?
- Тише, Кларисса, не волнуйся. Я взялся поучить твое дитя хорошим манерам, потому что сам видел, как их ей не хватает.
- Где вы оба находитесь? – опять теряешь терпение, дорогая?
- Знаешь, я давненько не был в Ницце, поэтому не уверен, что знаю, где мы точно находимся… - как же он любил дразнить Клариссу! – Но я абсолютно уверен, что мы будем здесь еще два часа. Опоздаешь на минуту – и нас уже здесь не будет. Тик-так, тик-так.
- Убери свои грязные руки от моей дочери! – заорала она. Ганнибал подумал, что она так и не избавилась от своей дурной привычки кричать, когда сильно напугана. Сейчас это был только страх… а вот в ту ночь, в доме Пола Крендлера, он ощущал не только страх, но и желание, которое взяло над ней верх.
- Кларисса, должен признать, за те годы, что мы не вмделись, твои маневы тоже пострадали. Разве можно так разговаривать со старым другом? Пожалуй, я оштрафую тебя на пятнадцать минут. Пока.
- Значит, вас зовут Ганнибал Лектер… - задумчивый голос заставил его вспомнить, что он не один участвует в этой игре. А вот Энджи, похоже, не испытывала перед ним никакого страха. – Я же говорила, что имя Адриан вам не идет. А куда мы пойдем после того, как время закончится?
- Этим вы подразумеваете, что ваша мать не появится здесь к сроку?
- Вот именно. Она считает, что я ненавижу море.
- Не думайте, что ваша мать так глупа, Энджи, - вздохнул Ганнибал. – В свое время она была одной из лучших агентов в наличии у ФБР.
- Я и не думаю, но пока она поймет, что мы здесь, ей придется посетить еще два места. Она опоздает на четыре минуты. И еще – давайте перестанем «выкать».
- Как хочешь, - Ганнибал пожал плечами. – А теперь скажи-ка мне, почему это ты так спокойна? Неужели ты не боишься, что, когда время выйдет, я тебя съем?
- А почему я должна бояться? – лукаво ответила она. Неужели ты забыл про нашу игру? У нас еще есть предостаточно времени…
- И что же ты хочешь знать, несносная девчонка? – Ганнибал вздохнул. Ну почему он не может как следует на нее рассердиться? Почему ему вдруг так безотчетно захотелось быть с ней рядом и оберегать ее от этого злого мира? Неужели только потому, что она похожа на Клариссу?
Или потому, что так похожа на него самого?
- Того же, что и ты, - ответила она. – Информацию о моей матери. Я рассказываю тебе про ее теперешнюю жизнь, а ты – про прошлую. Если она опоздает – я обменяю свою жизнь на ту информацию, которую ты больше всего жаждешь узнать. Если нет – посмотрим. Идет? И еще кое-что: не лги мне. Я могу узнать, когда мне кто-то лжет.
- А тебе не кажется, милый ребенок, что это я должен диктовать условия? – удивился он.
- Нет. Потому, что вы - джентльмен, а я – леди.
Он – впервые за много лет – вынужден был признать поражение. Последним человеком, который нанес ему поражение, была Кларисса. Какая ирония! А эта девчушка – гений.
- Причем, впитавший гениальность с молоком матери, - усмехнулась она, видимо, прочитав его мысли. Меня растили в любви – мама, Рубен и Феликс. Когда мой отец умер, мама узнала, что получила в наследство довольно большую сумму денег. И она решила уехать из Америки – именно в то время, когда была беременна. Она была в Лондона, Париже, а потом приехала в Ниццу. И тут начались чудеса. В какой-то момент она поняла, что что-то – а, точнее, кто-то – держит ее здесь. Она покупала билеты на поезда, корабли, самолеты, - но все бесполезно. Каждый раз она опаздывала из-за диких болей в животе. Видимо, я не хотела покидать Ниццу. После десятка бесплодных попыток она решила остаться здесь. Как-то раз она шла по перекрестку – и у нее отошли воды. В этот момент ее увидел Феликс. Он вовремя поймал маму, отвез ее в роддом, затем созвонился с Рубеном – своим лучшим другом – и тот тоже примчался в больницу. Мама рожала тяжело, несколько дней после этого была в реанимации. Все это время Феликс и Рубен ухаживали за ней. А когда ее выписали – уговорили маму переехать к ним, вместе со мной. И с тех пор мы неразлучны: женщина с неясным прошлым, повар и пианист. Моя семья, которая меня любит…
- Продолжай, - попросил Ганнибал. Кто же из них женат на Клариссе? Ах, да, Энджи говорила, что Кларисса не замужем. Что ж, сейчас совершенно не обязательно узаконивать свои отношения, если не хочется…
- Нет, - Энджи, видимо, опять, прочитала его мысли. – Кажется, я сказала, что Феликс и Рубен – близкие друзья. Не заставляй меня объяснять…
Ах вот оно что…
- Ну? – Энджи явно сгорала от нетерпения.
- Знаешь, твоя мама когда-то завоевала мое расположение, потому что была честна и вежлива. А вот ты, моя дорогая, вежливой не являешься.
- Поклеп! – возмутилась она. – То, что я не в настроении, еще не значит, что мне не привили хорошие манеры. А ты не отвлекайся, рассказывай. Как вы встретились с мамой?
… И он рассказал об их первой встрече в психушке, о том, как он нечаянно обидел ее, о том, как с ней поступил Миггс. Она сидела рядом с ним, ее голова покоилась на его плече, и он не ощущал от этого никакого неудобства. Интересно было бы услышать от нее комментарии, подумал он, когда, наконец, закончил свое повествование. Она подняла голову и улыбнулась – до боли знакомой улыбкой, происхождение которой он так и не смог вспомнить.
- Какой ужас! Миггс просто грубиян. Теперь я понимаю, почему ты захотел помочь ей. Я тоже не люблю, когда кого-нибудь несправедливо обижают, даже если я сама не испытываю любви к этому человеку.
- Так я добьюсь от тебя вразумительного ответа, как твоя мама уживается с Феликсом и Рубеном?
- Боюсь, что нет, - честно ответила Энджи. – Я не вижу в этом ничего странного. Мама могла бы ужиться с кем угодно. Кажется, что она вообще не умеет сердиться по-настоящему – закипает медленно, а остывает быстро.
Ганнибал тут же почувствовал в себе желание возразить, как-никак он знал Клариссу лучше всех, но что-то исходящее от девчушки остановило его. Она, бесспорно, любила Клариссу такой, какой видела ее на протяжении всей жизни. А Кларисса, наверное, изменилась ради дочери – эта жертва была принесена ей, по-видимому, так же легко, как и другая, давным-давно. Жизнь Клариссы Старлинг была принесена в угоду ФРБ…
Он изобразил на своем лице самую обезоруживающую улыбку, какую только можно было ожидать от каннибала – пусть даже и в возрасте – словно желая показать, отсутствие желания спорить. И сразу же почувствовал, как девчушка расслабилась. Скользкая дорожка, подумал он. Ладно. Пойдем другим путем:
- Кто дал тебе такое имя?
- «Роллинг Стоунз», - ответила она. – Мама рожала тяжело. Единственная вещь, которая отвлекала ее от боли, было радио, случайно оставленное включенным в операционной. И как раз в тот момент, когда «Роллинги» распевали: «Энджи, ты нужна мне», я, наконец, решила показать себя миру и появилась.
Как это похоже на Клариссу, подумал Ганнибал. Американская мечта, секс, наркотики, рок-н-ролл, Конституция, Закон, Суд, Правда, Неподкупность…
- Мама научила меня читать, когда мне было два года. В это же самое время она училась сама. За десять лет она получила степень Доктора Философии.
- Кларисса? Степень Доктора? – Ганнибал был шокирован. Нет, Кларисса не была неспособной к учебе, она закончила колледж с отличием, могла бы пойти дальше, если бы не ее решение учиться в Академии ФБР. – Но как же она успевала и тут, и там?
- Ну, у нее было полно времени читать и учиться. Если бухгалтерией занимается специалист, а ты уделяешь проверке бумаг и прочим делам полтора дня в неделю, все остальное время необходимо куда-то деть, не так ли? – Энджи ухмыльнулась. – Но, скорее всего, это было соревнование с моим отцом. Соревнование с мертвым – звучит жутковато. Но это правда. Иногда по ночам я слышу, как она разговаривает с ним. И плачет, все время плачет… Говорит какие-то ужасные вещи – что она не хотела его бросать, но должна была это сделать ради него самого. Что всю жизнь была бы ему обузой. Что надеется на то, что там, где он сейчас, ему легче. У меня такое чувство, что это некая форма помешательства. Когда мама один раз попросила у него совета, я чуть в осадок не выпала. Уникальная способность, наверное, потому что совет он ей дал, и, как оказалось, не такой уж плохой, - Энджи вздохнула. – Я бы тоже хотела уметь разговаривать со своим отцом…
- - Кто же твой отец, милая? – кто же был этот мужчина? Кто занял его место в хорошенькой головке Клариссы? Кому она шептала нежные слова, кого просила простить ее? Или все-таки?… Нет, этого не может быть. – Ты когда-нибудь видела его фотографии?
- Нет, - Энджи странно улыбнулась. – Хотя я думаю, что он был итальянцем. Потому что я – француженка.
Или я дурак, или это шутка, которой я еще не слышал, решил он.
- Но ведь это очевидно! – Энджи заметила его замешательство и опять ухмыльнулась. – Так как моя мать американка, белая голытьба, как ты недавно выразился, значит, мой отец итальянец! Ну, ты знаешь старую шутку: француз – это итальянец в плохом настроении!
Долго же до него доходило… Он расхохотался, а Энджи смотрела на него, довольная тем, что ей удалось его рассмешить. Затем она внезапно побледнела. – Извини, могу я тебя на минуту оставить?
- Разумеется, - ответил он, - но если ты надумаешь сбежать, Кларисса подумает, что я тебя съел, когда приедет сюда и застанет меня здесь в гордом одиночестве. Как ты думаешь, что она тогда со мной сделает?
Она отсутствовала недолго, но когда она пришла, Ганнибал своим тонким обаянием явственно ощутил, что ее рвало. – С тобой все в порядке? – озабоченно спросил он.
- Вроде бы, - она наморщила нос, чем вызвала у него улыбку. – Продолжим? Расскажи, ты помог маме найти того маньяка?
И он продолжил рассказ. Она слушала его, но он не был уверен, закрыла ли она глаза. Вдруг он понял, что Энджи держит его за руку, а еще через несколько минут она положила свою голову ему на колени. И Ганнибал сразу же ощутил необъяснимую потребность защитить Энджи от всех горестей этого мира. Энджи, подумал он, ты ведь могла быть и моей дочкой.
- Энджи, ты меня слушаешь? – спросил он, заметив, что она за последние несколько минут не шелохнулась – только тихонечко дышала.
- Разумеется, - тотчас же откликнулась она. - А когда ты понял, что любишь мою маму?
Попался, подумал он. И как она так быстро постигает суть вещей?
- Я понял это, когда она пришла ко мне после посещения того гаража. После того, как увидела маринованную голову флейтиста, печенью которого я угостил руководство Балтиморского Симфонического. Ее волосы намокли и свисали с её очаровательной головки как тающие сосульки. А на ее ноге была глубокая, кровоточащая царапина. И все же, вместо того, чтобы пойти домой и заварить себе чаю, она пошла в сумасшедший дом. Ко мне. И в тот момент, как я увидел ее такой, в абсолютно неприглядном виде для большинства других мужчин, я понял, что Кларисса не только страстно любит свою работу, но еще и отдается ей без остатка. Твоя мама без остатка отдает себя тому, что любит, и тем, кого любит. Я никогда не видел никого похожего на нее… кроме себя. Если это правда, и все мы ищем свою половинку, то Кларисса была ею. Лучшей половинкой меня.
- Разумеется, и как же человек не будет любить себя самого, - лукаво ответила Энджи и сняла свои очки. Глаза у нее и впрямь были закрыты. Она потерла пальцами занемевшую от оправы переносицу и положила очки рядом с собой на песок. – Я, пожалуй, могу рассказать конец этой истории. Ты помог маме. Потом у тебя представилась возможность для побега, и ты сбежал. Разумеется, так как она работала в ФБР, ты не стал рисковать, чтобы встретиться с ней и выяснить, что она к тебе чувствует. Разумеется, ты убедил свою совесть в том, что Кларисса вполне счастлива и без тебя. Через некоторое время ты узнал, что это не так, и явился, чтобы предложить ей другую жизнь. А она тебе отказала. Знаешь почему? Потому что она столько лет создавала свою жизнь, что не смогла отказаться от нее. Потому что эта жизнь – все, что у нее было. А ты подумал, что вот так запросто можешь придти и забрать ее с собой, после того, как умотал черт-те знает, куда, не объяснив влюбленной в тебя девушке, что ты вернешься. Ты сам во всем виноват, - жестокое, но правдивое резюме.
- С другой стороны, - продолжала Энджи, - мама не разрешила бы тебе убивать и вообще причинять вред людям, поэтому ты не побежал за ней, когда она тебе отказала. Ты мог ее уговорить, но опять побоялся за свою прекрасную свободу. А в чем состоит твоя свобода? В возможности убивать? Ты думаешь, у тебя есть право убивать раздражающих тебя людей, но ты даже не постарался найти другое, столь же приятное занятие. Не кажется ли тебе теперь, после стольких лет, что у вас, двоих старых дураков, мог быть ребенок? Разве не жалеешь ты, что не познал радость дарения кому-то новой жизни? Не отнимать жизнь, а дарить, понимаешь? Видеть, как новая жизнь появляется в теле женщины, которую ты любишь. Видеть рождение своего ребенка, всегда быть рядом с ним, наблюдать за тем, как он растет, видеть, что он любит тебя не за что-то, а просто так, просто потому что ты – его отец, и любить его просто так, потому что он – часть тебя самого!
Она вдруг расплакалась и, чтобы скрыть эти слезы, уткнулась в его колени. А он ощутил внезапную боль, оттого, что не может ей никак помочь. Что же с ней происходит? Почему она обвиняет его во всех смертных грехах? Оправдывается перед собой за что-то, подумал он. И тут он все понял.
- Ты была здесь прошлой ночью, правда? Пока твоя мама была в Париже, ты узнала, что беременна. А отец ребенка намного старше тебя, женат, у него есть свои дети… Ты наврала ему про свой возраст, и он уложил тебя в постель. А теперь ты рассказала ему, и он послал тебя куда подальше, велев сделать аборт и больше не показываться ему на глаза. Поэтому ты прибежала сюда. Чтобы никто не увидел, как ты плачешь, - он помолчал, а затем спросил. – Ты ведь не избавишься от ребенка?
- Я сама виновата, - глухо ответила она ему, перестав, наконец, плакать. – Он совершил преступление, не зная, что его совершает. Меня исключат из лицея. Моя жизнь и карьера полетят ко всем чертям. Я не знаю, что сделает моя мама, когда узнает. Надеюсь только, что не выкинет меня на улицу. Потому что она сделала все возможное, чтобы защитить меня от собственной дурости, а я подвела ее… Но я оставлю ребенка!
- Сколько уже? – спросил он.
- По моим расчетам уже недель семь, - ответила она. – Я стала себя плохо чувствовать только две недели назад, мне не хотелось есть чего то особенного… Ну, знаешь, как пишут в этих книжках… А теперь у него уже есть сердце.
- И пол, - улыбнулся он. – Не волнуйся. Мы побудем здесь и подождем твою маму. В твоем состоянии играть в догонялки не рекомендуется. Я теперь твой личный врач, и с этого момента ты будешь подчиняться моим рекомендациям. Не волнуйся, я как-нибудь объясню все Клариссе. – Он убрал волосы с ее заплаканного лица. Она открыла глаза и посмотрела на него.
Две пары темно-красных, почти черных глаз уставились друг на друга. И Лектеру ничего не оставалось, как, наконец, признать правду. И он с удивлением обнаружил, что еще никогда не чувствовал себя таким счастливым.
Кларисса спешила. Ее новенький, сделанный на заказ «Porche» мчался по шоссе, а она выкуривала сигарету за сигаретой. Эти двое довели ее до белого каления. Играют, как дети в свои дурацкие игры. То, что Энджи поймет, кто ее папочка, было вне сомнений. Только вот предупредит ли она об этом Ганнибала до того, как он решит съесть ее за невоспитанность?
Нет, это все не смешно. Но вот то, что эти двое могли сидеть преспокойно на пляже и посмеиваться над ней, а потом издевательски смыться и заставить ее гоняться за ними весь день… Это ее сердило. Да и само присутствие Ганнибала, даже после стольких лет, наводило на нее ужас. Энджи он, конечно, ничего не сделает. А вот убить при ней – запросто! И еще потом скажет ей, что дочери маньяка самое время перенимать азы семейного дела.
Кларисса понимала, что рано или поздно хищнические инстинкты дочери, унаследованные ею от отца, проснутся. И что она тогда будет делать?
Честно говоря, она столько раз сожалела о своем выборе! Хотя, с другой стороны, прекрасно осознавала, что любой человек, слелав выбор, от которого зависит вся его жизнь, потом сожалеет, спрашивая себя в минуты хандры, неудовольствия или даже горестей: а что бы было, если?… Что бы было, если бы она осталась с Ганнибалом? Что если они смогли бы создать семью? Скорее всего, они жили бы в постоянном страхе. По крайней мере, она сама. Бегать от полиции и ФБР, бояться любого шороха… и – самое страшное – бояться, что любимый человек нарушит свое обещание и начнет убивать снова! Все, кого она любила, уходили от нее. Все, что она любила, предавало ее. Это ее судьба, сказала себе Кларисса. Сейчас она жила в относительном мире и спокойствии вот уже тринадцать лет. Больше никаких ночных рейдов за наркобоссами. Никаких маньяков, отрезающих от своих мертвых жертв куски кожи. Больше никаких убийств. Смешно себе представить – она, женщина-агент, которую занесли в книгу рекордов Гиннеса по количеству убитых ей при исполнении обязанностей людей, не пользовалась оружием вот уже пятнадцать лет! Потому что в этом не было нужды. И ей это нравилось.
Смешно. В письме Ганнибалу она писала, что ей нужно совсем другое… Что угодно, только не покой. Как оказалось, она просто искала уверенности в завтрашнем дне. Где? В ФБР? Да, именно там, где ее ненавидели, там, где ей завидовали, она искала эту уверенность, которая началась для нее со дня приема на работу. Уверенность не в том, что она могла умереть в ходе любой операции, а уверенность в том, что она будет всегда, до конца своих дней защищать своих ягнят. Защищать Америку от преступности, как делал ее отец до самой своей смерти.
И через сорок лет пятидесятилетняя женщина говорит своему умершему отцу: спасибо, папа, за все, что ты для меня сделал, но ты был неправ.
«И Энджи скажет это тебе через много лет,» - зазвучал в ее голове мягкий, ласкающий уши голос. Ганнибал, подумала она, ну почему ты даже сейчас не можешь обойтись без игр. Тем более, играя с самым дорогим, что у меня есть в этом мире!
Кларисса попыталась себе представить, чем они занимаются. Наверняка нашли укромное местечко и играют в «Кто кого перехитрит». Или в «Психоанализ» – любимую игру Ганнибала. Ну держись, папаша, подумала Кларисса злорадно. В эту игру твоя дочка тебя обставит – ты и глазом не моргнешь. Ее не так просто вывести из себя, как меня в свое время. Энджи унаследовала не только железную волю Клариссы, но и железную выдержку Ганнибала. Девочка-кремень. Кларисса вдруг вспомнила, что ее саму Ганнибал когда-то сравнил с двумя металлами: железом и серебром. Энджи, в таком случае, была свинцом. Тугоплавким. Даже в детстве, когда она шлепалась со всего размаху на колени, она не плакала. Просто вставала и шла дальше. И никогда ничего не боялась.
А, может, они играют в «Кто из нас больший зануда»? Это они могут. Кларисса, наконец, улыбнулась.
В это самое время голова Энджи покоилась на коленях Ганнибала, а он поглаживал ее длинные вьющиеся волосы. Он поймал себя на абсолютно новом для себя ощущении. Это не было возвращением его сестренки Мишу. Что-то более глубокое, многогранное чувство. Кларисса сказала бы на это: «Ну что, каково Доброму Доктору в роли отца? Не хочется ли провести психоанализ и разобраться в источнике собственных чувств? Разложить все по полочкам?» Нет, этого ему абсолютно не хочется. Лучше он послушает рассказы Энджи. Подумать только, он пропустил целых тринадцать лет ее жизни! Сможет ли он наверстать упущенное.
- Ты рисуешь? – спросил он.
- Не-а, ответила Энджи. – Я не умею рисовать. Зато я умею петь. А вот ты рисуешь.
- И что же привело тебя к этой мысли?
- Учебник по психологии семьи, - его дочь ухмыльнулась, и он вдруг увидел себя – но на шестьдесят с лишним лет моложе. – Там пишут разные забавные вещи. В том числе и то, что в разведенных семьях отцы частенько пытаются привить ребенку собственные увлечения, не считаясь с тем, интересно им это или нет.
- Весьма прозрачный намек, - Ганнибал подмигнул дочке. – И что же пыталась привить тебе твоя мама?
- Много разных глупостей, - Энджи картинно вздохнула. – Например, игре на фортепиано. Мама сама играет и время от времени устраивает мне промывку мозгов по поводу того, что мой отец – то есть, ты, - был… в смысле, и есть, виртуозом. Ты на самом деле играешь?
- Да, в свое время я совсем неплохо играл. А вот про то, что она играет, слышу впервые.
- Ее научили играть в приюте. Это я из нее вытащила, когда возжелала увидеть бабушку и дедушку. Она сказала, что тогда ее обучили азам, но она уже была слишком большая для того, чтобы играть профессионально. Затем, через много лет, Великий Феликс взялся ее учить. Она училась по ночам, когда думала, что я сплю. И достигла больших успехов. Конечно, «Грезы Любви» ей не осилить, но… - Энджи лукаво улыбнулась.
- А почему ты называешь вашего пианиста Великим Феликсом? – спросил Ганнибал. Насколько он помнил, в этом возрасте он никому не давал прозвищ, даже ласковых. Энджи, заключил он, вполне счастливый подросток, если до сих пор не избавилась от некоторой ребячливости.
- Нууу… может, потому, что он прекрасный пианист, как ты думаешь? – еще одна лукавая улыбка, а затем внезапно посерьезневшее лицо. – Тебе надо как-нибудь послушать. Но вернемся к нашим баранам. Через несколько лет бесплодной и каторжной работы я поняла, что пианино не для меня. Потому… - тут Энджи замялась, не зная, рассказывать ли ей дальше.
- Продолжай, - подбодрил ее Ганнибал.
- Потому я как-то раз выпотрошила мамин кошелек и купила себе гитару на барахолке.
- Что? – он подумал, что ослышался.
- Вообще-то, это были мои карманные деньги, которые мама не выдавала мне за плохое поведение. А, точнее, за то, что отказывалась играть гаммы и дразнила Феликса. Я не взяла больше, чем мне причиталось. Видишь ли, мне не хватает терпения, - Энджи мило улыбнулась. – Я могла подождать, пока мама не решит сама дать их мне, но не выдержала. Затем я разбила свою копилку и купила себе гитару. Которая теперь всегда со мной. Если бы я знала, где мне придется ночевать, я бы взяла ее с собой вчера.
- И что же Кларисса сказала, когда узнала?
- Ни за что не угадаешь, - сказала Энджи. – Когда мама увидела меня с гитарой, она улыбнулась и сказала…
Ганнибал закрыл глаза и попытался представить себе, как Кларисса с улыбкой говорит: «Детей надо баловать – только тогда из них вырастают настоящие разбойники». Не получилось.
- Она не могла этого сказать. Она бы этого не сказала. Это не в…
- … ее стиле, ты это хотел сказать? – Энджи ухмыльнулась. – И ты прав. Я тоже в осадок выпала, когда услышала. А потом мама сказала, что уж лучше я буду грабить и убивать, чем когда-либо солгу. До меня потом месяцами доходило, что она имела в виду. Вот так и стали зарождаться мои первые ценности. Но это так скучно, - она картинно зевнула. – Ненавижу морали. Ни читать, ни слушать.
- А я – нет. – отрезал он. – Не забывай, моя собственная несовершеннолетняя дочь беременна и считает, что это в порядке вещей. Интересно, твоя система ценностей гибка настолько, чтобы согласиться с твоим состоянием?
- Эй, док, когда мне нужен будет психиатр, я тебя позову.
- Я бы предпочел, чтобы ты называла меня отцом.
- Да, конечно, - Энджи состроила жалобную мордочку. – Прости меня, ладно? Я просто не могу привыкнуть, понимаешь?
- Конечно, - Ганнибал улыбнулся. До этого он никогда не понимал слов «папина дочка». Теперь он наслаждался этим знанием.
- Я могу спеть для тебя, - предложила Энджи. – Не хочешь? Тогда ты сможешь мной гордиться.
- Если тебя не затруднит…
- Тебе никогда не говорили, что ты зануда? – Энджи фыркнула. Затем ее лобик нахмурился. «Думаешь, что бы тебе такое выбрать, чтобы произвести на меня впечатление?» - подумал он. Он наслаждался крохотными, быстро ускользающими моментами счастья, зная, что это скоро закончится. Скоро сюда приедет Кларисса. И их ждет серьезный разговор. И пусть только посмеет указать Энджи на дверь! Ганнибал решил, что заберет девочку с собой. И Клариссу тоже. Даже если она будет драться, кусаться, плеваться ядом и стрелять ему по ногам дробью из ружья – он не упустит вновь представившийся ему шанс на счастье. Шанс наконец-то выспаться за много лет, не быть потревоженным звуком топора, отсекающего голову его маленькой сестренке Мишу.
- Это песня о любви, - голос Энджи вторгся в его мысли. – Если ты, конечно, не возражаешь.
- Вообще-то я предпочитаю классическую музыку, - Ганнибал скопировал гримасу Энджи так точно, что они оба расхохотались. – Нет, я не буду возражать.
- Классика? – Энджи не удержалась от того, чтобы скопировать выражение лица Ганнибала. - Когда-то классика была эстрадной музыкой… Не для того, чтобы слушать, а для того, чтобы танцевать. А все эти оперы – тоже попса, только длиннее. История, которую можно рассказать за три минуты, превращена в трехчасовой фарс.
- А вы, юная леди, несомненно, готовы предложить мне что-то получше, чем «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Что-то коротенькое, не претендующее на звание философского трактата?
- Что-то вроде этого. Добавь к этому списку еще и желание показать тебе, что гитара звучит лучше рояля, даже когда на нем играет Великий Феликс.
Кларисса мчалась на всех парах к пляжу. Разумеется, эти двое были там, где она будет их искать в последнюю очередь. Ан нет, меня не обманешь, подумала она.
Кларисса вздохнула. Они хотя бы не спрятались куда подальше от людей, чтобы кто-либо из них получил возможность насладиться кровавой трапезой. Она включила радио. Музыка должна помочь ей расслабиться.
И опять эта песня. Здорово, конечно, иной раз послушать музыку 80-тых, но с этой песней к ней приходили воспоминания… о нем
I could wait night and day Sigh your name when i pray In my heart night and day 'til you come my way I could wait night and day Be the sky blue or grey In my heart night and day For your love to stay”
Энджи закончила настраивать гитару и, изобразив на лице хитрую ухмылку, прочистила горло. Ганнибал поймал себя на мысли, что его дочь красива. По-женски привлекательна, в ней была видна порода, несмортя на то, что его дочь была копией Клариссы. Почти. Волосы и глаза. Глаза, в которых легко можно утонуть. Потому этот ублюдок и не думал о том, что делает. Ничего, подумал Ганнибал, не впервой. А если он представит все Клариссе в правильном цвете, она не откажется съесть его печень. «Кларисса всегда будет такой, - подумал он. – Пока дело не касается тех, кого она любит, Кларисса будет служить Правосудию верой и правдой. Но она не оставила меня умирать от зубов натасканных на поедание человечины кабанов.»
Энджи слишком легко располагает к себе людей, решил он. Но эта дружелюбная девочка – всего лишь маска, за которой скрывается настоящая Энджи. Интересно, какую Энджи знает Кларисса?
А потом она провела пальцами по струнам – и запела. А Ганнибал слушал. И с удивлением думал, что даже попса может стать удобоваримой. Все зависит от того, как исполнить.
Или от того, кто исполняет?
yeah it's hurting me, morphing me and forcing me to strive to be endlessly caving in and dreaming of my love because I want it now I want it now give me your heart and your soul I'm not breaking down I'm breaking out that's when she'll lose control
Кларисса издала раздраженный возглас, когда ее мобильный телефон ожил и принялся безудержно прыгать на переднем сиденье. Это Феликс. Он звонил очень редко, потому что между ними существовала договоренность: звонить только по очень срочным делам.
- Да, что случилось?
- Кларисса, ты не поверишь! – давненько она не слышала, чтобы у Феликса был такой испуганный голос. – Я нашел тест в комнате Энджи!
- Она, что, двойку получила? А что ТЫ делаешь в ее комнате? – ну сколько раз повторять, что не надо будить лиха, пока спит тихо! И вообще, пора припарковываться. А то пляж уже виден через левое окно машины. Вот только еще пять минут по шоссе до автостоянки.
- Я зашел, чтобы взять диск Kitaro. И это не тест из школы.
- Тогда что же? – Кларисса начинала терять терпение. Она частенько ловила себя на том, что с годами стала все больше походить на Доктора.
- Это тест на беременность. Результат положительный.
... Энджи и Ганнибал услышали громкий скрежет – на рядом находящемся шоссе случилась авария. Очередная авария, подумал Ганнибал. Опять чью-то жизнь, как и каждую секунду, забрал автомобиль. Хотя, Удача может расщедриться и спасти кого-то из них.
А Энджи все пела…
Did I disappoint you Or leave a bad taste in your mouth You act like you never had love And you want me to go without Well it's... Too late Tonight To drag the past out into the light We're one, but we're not the same We get to Carry each other Carry each other One
- Феликс! Успокойся и скажи, что случилось, - рассерженная Энджи больше походила на Клариссу, чем на него, мимоходом отметил Ганнибал.
- Твоя мама… Кларисса… это я во всем виноват…
- Что с ней? – лицо Энджи побелело.
И она вся обратилась в слух, пока Феликс, срываясь на крик, объяснял ей в чем дело. Энджи в какой-то момент готова была упасть в обморок, но Ганнибал вовремя поддержал ее одной рукой. Она улыбнулась ему в ответ вымученной улыбкой и прижала палец к губам.
Ганнибал слышал только обрывки разговора, но и по ним он понимал: с Клариссой случилось что-то плохое. Он забеспокоился.
- Ну? – он почти потерял терпение, когда Энджи, наконец, положила трубку. – В чем дело?
- Мы едем в больницу, - ответила Энджи. Теперь игра сама устанавливает правила. У тебя есть машина поблизости?
- Сначала скажи мне, что случилось.
- Эта информация не для людей со слабым сердцем.
Ганнибал вскочил, рывком приподнял Энджи – осторожно, чтобы ни в коем случае не навредить ей, но так, чтобы она испугалась:
- Лучше не зли меня, девочка… Лучше тебе никогда не узнать, что бывает, когда я теряю терпение.
- Ты никогда не причинишь мне вреда, - она взглянула на Ганнибала, и он поразился тому, что увидел в кроваво-красном море ее глаз. Она не боялась его. И никогда не будет. – Мама в реанимации. Феликс нашел тест на беременность в моей корзине для бумаг, позвонил ей и рассказал. А она в это время вела машину. Случилась авария – недалеко отсюда, кстати, и маму отвезли в ближайшую больницу. Доволен? Теперь можем идти? У тебя есть машина?
Видя, что он в шоке, Энджи непечатно выругалась. Она на самом деле недооценила чувства отца к матери. Он бледнел на ее глазах, а его глаза в то же время темнели, пока не сделались почти черными от боли. Энджи положила ему руку на плечо:
- Пошли, пап. Чем быстрее мы будем там, тем лучше. Представь, что она скоро очнется, а нас еще не будет. Мы нужны маме, пойдем, - Энджи не могла понять, как это человек, гораздо старше ее, гораздо умнее ее, мог в одну минуту превратиться в маленького испуганного ребенка.
- До моей машины идти столько же, сколько до твоего дома, - ответил он наконец.
- У тебя есть с собой водительские права?
- Разумеется.
- Тогда пошли.
Через несколько минут они уже ехали в спортивном двухместном Альфа-Ромео красного цвета. У Энджи были ключи. На немой ворпос Ганнибала она ответила: - Запасная машина. Когда-то была маминой любимой – пока она не получила штраф за превышение скорости. Теперь вот, прохлаждается в подземном гараже радом с пляжем.
- Энджи, можешь ли ты мне объяснить кое-что? – спросил ее Ганнибал. – Твоя мама всегда являла собой пример замкнутости. Ей не нужны были люди, не нужны были друзья. Она была вежлива, честна, обладала прекрасными манерами – но никак не дружелюбна.
- Ммм, вежливость, честность, хорошие манеры… разве это все не составные части дружелюбия? – она еще находила в себе силы дразнить его! И почему это она так спокойна?
- Не паникуй, - ответила Энджи. Опять она читала его мысли с полувзгляда… - Мама учила меня, что паника убивает разум. А разум тебе, поверь, еще пригодится.
- Из какой это книги, напомни мне.
- Вряд ли название что-то тебе скажет, - ответила она.
- Возможно. Только вот, по-моему. Это был страх. Страх убивает разум. Впрочем, еrrare humanum est. (Людям свойственно ошибаться, лат.)
- Sed non licet in errore perseverare, - она хмыкнула. (… но не дозволенно повторяться в своей ошибке, конец знаменитой сентенции.)
Он замолчал, несколько ошарашенный. И когда это она успела выучить латынь? Затем его мысли вернулись к Клариссе. Эх, если бы только она очнулась! Он бы мигом забрал оттуда свою девочку. В конце-концов, он все еще доктор. Он позаботиться о Клариссе лучше. И о ней, и об Энджи.
Да, теперь у него две девочки, о которых он должен позаботиться. И если Клариссе была оказана помощь, то Энджи, которая пока всячески отказывается от любой помощи, в скором времени может оказаться пациентом номер один. Пока что она спокойна, но что будет дальше? Слишком сильное потрясение, особенно в ее состоянии. Ганнибал вздохнул. Другой человек на его месте уже бы молился. А он не мог себя заставить помолиться даже о дочке, которая обнаружила недюжинную выдержку.
А потом он увидел скатившуюся по щеке Энджи слезу. Он уже забыл, как сложно в Ницце быстро ездить, если у тебя на крыше нет мигалки и сирены, потому дорога почти не требовала его внимания. Он повернул голову. Слеза оставила мокрую дорожку на ее щеке, покатилась по подбородку, только для того, чтобы неуклюже плюхнуться на ее шею, совсем близко к ключице. Одна-единственная слеза, в которой Энджи заперла свою боль.
- Это не твоя вина, - их голоса прозвучали в унисон. И тут она не выдержала и распакалась – беззвучно, без единой гримасы, только слезы лились рекой. В конце-концов, она всего лишь ребенок, подумал Ганнибал. Ей надо поплакать.
Наконец, они приехали. Энджи пулей вылетела из машины, она бежала так, словно каждая секунда была на счету. Милая медсестра в регистратуре сказала, что доктор Бирн уже давно дожидается родственников Лены Маркес – имя, под коорым Кларисса столь успешно скрывалась от папарацци. Ганнибал держался чуть поодаль, зная, что один из нескольких сотен человек, который может его узнать, все еще работает здесь. И его как раз звали доктор Бирн.
Впрочем, увидев доктора, Ганнибал позволил себе расслабиться. Это не он. Это его сын. Мальчонка, видимо, недавно закончил интернатуру – ему не могло быть больше, чем двадцать семь. Он меня не вспомнит, а ведь я когда-то качал его на коленях, подумал Ганнибал.
- Ваша мать? – донесся до него разговор, когда он подошел ближе. Сильный ушиб головы, возможна внутренняя гематома, но череп выдержал. Два сломанных ребра, сломанная нога, большой палец на левой руке оторван. Правда, найден. Этим займутся нейрохирурги. Сейчас у нее анестезиолог, через двадцать минут начнется операция.
Палец за палец, подумал Ганнибал, вспомнив, как ему в детстве удалили шестой палец на левой руке. Он включился в разговор:
- Она в сознании?
- Нет, - ответил доктор. – И мы не думаем, что она очень быстро в него вернется.
- Мы можем увидеть ее? – спросила Энджи.
- Еще нет. После операции – пожалуйста, но только родственники. Позаботьтесь, чтобы здесь не было толпы друзей, желающей увидеть ее. А еще лучше – идите домой и возвращайтесь часиков через пять. У нас еще много работы. А теперь, извините, я должен идти.
Если бы ситуация была другой, Ганнибал непременно сказал бы доктору, как его манера говорить напоминает отцовскую. Но сейчас не время и не место. Он заметил взгляд Энджи. Она, удостоверившись, что завладела его вниманием, еле слышно прошептала: - Я не хочу уходить.
- И я, - отозвался Ганнибал. Спустя четырнадцать лет, они с Клариссой вновь находятся в одном здании. Спустя четырнадцать лет она снова в смертельной опасности. А он ничем не может ей помочь! Он может только сидеть и ждать…
- Сидеть и ждать… - эхом отозвалась его дочь.
Они сели и принялись ждать. Их ждал долгий день – и не менее долгая ночь.
Вот черт, сколько читать то!!! Сохраню и прочту завтра днем. думаю, фанфик обещает быть интересным. В нем вроде нет рассуждений, как в предыдущем фанфе.
Народ, вы, что отрицательные высказывания делать не решаетесь? Да ладно вам, фанфик то все равно не мой! Если честно, то мне не очень. Персонаж фанфика кто угодно только не Лектер. Да и сюжетик...Ганнибалу на тот момент лет 80 должно быть. Ну и дочка у них...э...разговаривает в точности как папа, даже лучше местами. Народ, пишити все, что думаете, не стесняйтесь!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 1
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума